17017
1
Очень интересный рассказ. Аккуратно много букв :)
— Ну что, дружище, как ты?
— Да как в сказке. Чем дальше, тем страшнее.
Мы каждую встречу начинали с этого диалога. Все-таки Макс жуткий оптимист. Немного туговат, слишком добрый, в детстве прослыл ботаником. Он не был особым трусом, но конфликтов избегал. Слишком мягкий. Вообще не от мира сего, но есть в нем хорошая черта — мой друг никогда не унывает. Я налил чаю, и тут Максим задумчиво посмотрел на свою кружку, сквозь боль улыбаясь своим мыслям.
— Знаешь, — заговорил он, — а ведь все началось с чая.
— Что именно?
— Ладно, давай по порядку, — он поудобнее устроился на подушках, закашлялся, отдышался и повел свой неспешный рассказ.
*
Помнишь, я когда работал, после смены постоянно спал, как сурок? Пришел в тот день уставший, задолбанный. Даже новая квартира, в которую въехал третьего дня, разменяв родительскую, не радовала. Хотелось только спать. Продрых до полуночи. У меня после тяжелых смен часто такое бывало. Даже дверь не всегда закрывал. Ты иногда приходил, ругался.
Проснулся от звука шагов. Глаза открывать лень, думал, ты пришел, говорю: «Поставь чайник, пожалуйста». В ответ женский голос: «Хорошо». Мозг не до конца проснулся, так что присутствие женщины не вызвало шока.
Окончательно проснувшись, я прошел на кухню. Там орудовала с бутербродами незнакомая весьма милая девушка. Но красота в данном случае не главное. Как она вообще сюда проникла?
— Ты кто? — единственное, что у меня вырвалось.
— Я здесь живу.
— Погоди, это я здесь живу, — я почти овладел собой. — Эта квартира куплена три недели назад, так что должен вас разочаровать.
— А, вон оно что, — девушка села, оправив платье. И только тут мне в глаза бросилось то, что должно было меня не просто насторожить, а ввести в ступор. Бурые пятна на синем платье и порезы на руках.
Как ни в чем не бывало, она продолжила:
— А я думаю, куда делась та нервная психопатка?
— Между прочим, достойнейшая женщина, — я посчитал своим долгом заступиться. — Она даже квартиру продала мне по бросовой цене, и с документами помогала.
— Ясно, — ночная гостья кивнула. — Как и все остальные хозяева.
— Не понял...
— Ты в документы заглядывал? Здесь с девяносто пятого больше года никто не живет. С тех пор, как мама продала квартиру. Еще сорока дней не прошло.
— Сорока дней после чего? — нет, фраза «сорок дней» вызывает у меня только одну ассоциацию. Кисель, кутья, борщ. Но как поминки связаны с этой странной девушкой?
— С моей смерти.
Знаешь, братан, мы иногда шутим по поводу отхода в мир иной, но в тот момент я испугался. Да какой там испугался! Я чуть в штаны не наложил! Я чувствовал, как поднимается каждый волосок на моем теле. Смотри сам. Платье в крови, руки порезаны, вместо радужных оболочек черные пятна, словно зрачки растеклись. И тут это чудо-юдо заявляет о своей смерти. Нет, разум, конечно, вывел предположение о дурдоме, но вот часть спинного мозга, что ниже поясницы, настойчиво вопила об обратном.
— Слушай, ты только не обижайся, но тебе не на кладбище, тебе в дурку надо.
Девушка задумчиво осмотрелась:
— Не веришь?
— Бли-и-ин, — страх уступил место раздражению. — Представь, к тебе в квартиру приходит неизвестный, заваривает чай, делает бутерброды, кстати, весьма вкусные, — я кивнул на тарелку, — и заявляет, что он с того света!
— Смотри, — она протянула руку, и нож, стоявший на другом столе, воткнулся в стену у меня над головой. Тут же другая рука протянулась сквозь стену и извлекла с тумбочки в зале мобильник.
— Все, все, хватит, — я замахал руками, — верю. А то ты еще квартиру разгромишь.
Дыхание немного сперло. Передо мной сидел самый настоящий призрак и мирно пил со мной чай. Или сидела. Призрак сидела, хм...
— А как будет призрак в женском роде?
Она пожала плечами:
— Не знаю. Можешь звать меня Ирина.
Я поцеловал холодную, чуть напряженную руку.
— Очень приятно, Максим. Ирина, вы же нематериальны. Как вы чай пьете?
— Молча и с удовольствием. Я многое делаю с удовольствием.
Мы пили чай, беседовали. Ирина оказалась интересной, приятной девушкой. Знаешь, Андрюх, что я скажу? Призраки бывают очень даже прожорливы. Особенно женщины. Сам посуди. Можно есть и не толстеть. Одно плохо. Выбор нарядов ограничен, и люди не ценят их красоту. Почему-то, проснувшись ночью и увидев перед собой парящую девушку в развевающемся саване, человек вместо того, чтобы сделать комплимент, начинает кричать, бегает, дико вращая глазами, и крестится. А полтергейстам даже поговорить не с кем. Обо всем этом мне рассказала Ирина. Моя просьба поставить чайник ввела ее в ступор. По сценарию, я должен был открыть глаза, убежать, а на другой день подать объявление о продаже квартиры. Обычно так все хозяева и поступали. Но я попутал бедному привидению все планы. Утром жутко не хотелось, чтобы она уходила, но солнце светит только живым. Гостья пообещала, что зимой мы будем видеться больше, чмокнула меня в щечку и растворилась.
Вечером я приготовил свои фирменные блинчики, накрыл их крышкой и оставил записку. Очень хотелось увидеть Иришку еще разок, но нужно было отоспаться перед сменой.
Утром меня разбудили ароматы, доносящиеся с кухни. Вся посуда была вымыта, на столе стояли баночки с котлетами и пюрешкой. Чувак, это было так офигенно!
Так мы и стали жить с привидением Ириной. Когда я был на смене или спал ночью, она хозяйничала по квартире. Настоящий домовенок с самой доброй в мире улыбкой. Я пек ее любимые блинчики, рассказывал по ночам о своей жизни, о работе.
Спустя три месяца с момента нашего знакомства у любимой был день рождения. Я хотел подарить ей новую модную одежду, драгоценности, но вовремя узнал одно обстоятельство. Ира не могла надеть ничего, кроме платья, в котором умерла, одежды, в которой ее похоронили, и белого савана. На день рождения, день смерти и день нашего знакомства я покупал разные вкусности, приносил цветы. Правда, любимая обижалась, если в букете было нечетное количество. Дескать, три розы дарят только живым.
Но, если честно, черный юмор — единственный ее недостаток. Посуди сам: дорогих телефонов, платьев и драгоценностей не надо; готовит идеально; не пилит; голова не болит, если ты понимаешь, о чем я. Да-да, сексом призраки тоже занимаются. И не спрашивай, как. Цитирую: «Не молча, но с удовольствием».
С момента нашего знакомства прошел год с небольшим. Постепенно я узнал, что в девяносто пятом году, когда я учился в седьмом классе, мою любимую, тогда еще двадцатилетнюю девушку, изнасиловали отморозки и оставили в кустах. Не выдержав позора, Ирина порезала себе вены и окунула руки в ведро с горячей водой. Конец немного предсказуем. Она умерла. Самоубийц не принимают ни в рай, ни в ад, и они тусуются до Страшного Суда в наших трех измерениях. У кого-то хватает сил покинуть гроб и жить независимо от тела, кто-то может навещать по ночам место своей смерти, но большинство остается гнить вместе с трупом. Суицидники сами по себе, как правило, слабые люди, вот и остаются там, под землей, не в силах побороть физику.
Наступал день рождения любимой. Ничего не предвещало беды. Мы сидели перед телевизором, смотрели какой-то фильм и пили шампанское, как вдруг Ирина закричала диким голосом.
— Что случилось? — я смотрел в искаженное болью лицо и не знал, что делать. — Где болит?
— Все! Все болит!!! Любимый, помоги!!!
— Да что случилось?! Как тебе помочь?
— Третий сектор! Двадцать пятая могила! Быстрее!!!
Я знаю, что мертвые не потеют. Но она задыхалась от боли, а на лбу выступила испарина.
Пальцы мягко нажимали сигнализацию, ступени замелькали перед глазами. Уже через минуту я на ста пятидесяти мчал в сторону кладбища. Благо, оно у нас одно.
Сторож выскочил на мои маты с монтировкой, готовый отразить любое нападение.
— Отец, третий сектор, двадцать пятая могила! Быстро!!!
— Ночью кладбище закрыто, — ответил бородатый дед. — Приходите завтра.
— Пять тысяч! Только быстрее!
— Ладно, идем. Развелось психов...
Сунув в карман бородачу красную купюру, я достал из машины биту и мы пошли. Нужную могилу было видно издалека. На ней горел костер, а вокруг плясали малолетние уроды. Братан, ты знаешь, мое кредо — умение договариваться, но тут я не выдержал. Битой я просто снес первое на моем пути тело и мне было глубоко плевать на то, что эта тварь женского пола. Среди выродков нет женщин. Они выродки, и точка. Вторым ударом я сломал ноги костлявому уродцу лет шестнадцати от роду. Остальные трое опомнились. Размалеванная телка достала перочинный ножик, здоровый акселерат, поигрывая цепью, подходил ко мне, а тощее бесполое чмо в темном капюшоне шло с колом наперевес. Здесь я очканул не на шутку. Но за их спинами горела могила моей любимой. Дров придурки не пожалели. В битву вступил дедок с монтировкой. Незамеченный, с отключенным фонариком, он прокрался за их спины и саданул капюшоннику в голову. Моя бита пошла по длинной дуге, выбивая нож из рук девки, а кулак — прямым ударом акселерату в нос. Повезло. Парнишка вырубился с одного удара. Я быстро раскидал костер, сатанисты тихо постанывали. Нас спас фактор неожиданности. Вдвоем вывезти пятерых — такое возможно только в сказках.
— Мы тебя найдем, сука, — это очнулся переросток. Капюшонника уносили девушки. Костлявый шел сам.
— Заварицкого пять, квартира девяносто восемь, — мой голос был полон угрозы.
— А я здесь почти каждый вечер бываю. Никифор-Петровича спросите.
Мы с дедом молча очищали могилу, отмывали памятник от сажы.
— А ты кто Ирине будешь? — спросил Петрович, когда мы оттерли памятник.
Что я отвечу? Понимаете ли, я живу с призраком, и ей ни с того ни с сего стало больно.
— Племянник, — терпеть не могу врать.
— Ай, не трынди-ка. Ира одна в семье была.
Я непонимающе уставился на старика.
— Я ее дядя. Когда Ирка себе вены порезала, Машка, сестра моя, чуть с ума не сошла. Так что колись, внук, чего приперся так поздно?
— У вас кофе есть? — придется говорить правду.
За чашкой чая я рассказал деду Никифору все, что с нами происходило, начиная с покупки квартиры.
— М-да, — мой собеседник поглаживал бороду, — а я думаю, адрес знакомый. Слушай, — протянул сторож, — можно, мы с Марией навестим ее завтра?
— Ну, в принципе, почему бы и нет. Только она затемно приходит.
— Да у нас все равно бессонница. Так что ждите в гости.
Мне пришла в голову мысль.
— Дядь Никифор, а поехали сейчас? У Иришки день рождения, думаю, обрадуется.
Не буду описывать встречу родных людей. Там были и ,слезы и радость после двенадцати лет назлуки. Я не стал им мешать, лег на диван, закрыл глаза и начал думать.
Самоубийцы, остающиеся в могиле, чувствуют все, что происходит вокруг них. Я видел неподдельную боль Ирины, видел ее страдание, хоть она и была вне тела. А стало быть, даже находясь у себя дома, бедная девушка чувствует все, что происходит в могиле. Слушая голоса на кухне, я ворочался до рассвета, а поутру проводил родственников и продолжил думать. Оставить все как есть я не могу, но что же делать?
Куча окурков в пепельнице росла, а решения все не было. В тот день я впервые начал молиться. Молитва — последнее прибежище отчаявшихся людей. Я стоял в храме на коленях и кричал: «Ты, будучи безгрешным, искупил грехи всего человечества. Я знаю, что нечист, греховен, но позволь мне взять на себя ее вину. Неужели она обречена?». Я вспоминал библейские сюжеты и кричал. Я просил Его отдать ее наказание мне, а эту чистую душу, виновную лишь в том, что не выдержала, забрать к себе. Так я проводил все дни, когда не был на дежурстве.
Однажды я спросил Иру, как она относится к религии, символам веры. Я не говорил ей о том, что хожу в церковь. Мне казалось это слишком личным и постыдным.
— Знаешь, — она помолчала, — я избегаю креста, икон, святой воды, но не потому что больно или опасно. Нет, мне просто стыдно. Стыдно за свою слабость, за то, что отказалась от дара жизни. Мне и перед мамой стыдно, хотя спасибо за то, что привел их с дядей Никифором.
— То есть это не является для тебя мукой или препятствием?
— Нет. А ты что, в религию ударился?
— Пока нет, — я поцеловал шелковистые волосы, но экзистенциальные вопросы у меня появились.
Я купил несколько икон: Спаса, Богородицу, Николая Чудотворца. Помнишь у Канцлера Ги, братан? «Это не любовь, ты ведь ночью не Святую Деву звал». Что ж, если любовь определяется этим, то у меня была самая настоящая любовь. Даже Любовь с большой буквы. Каждый день я звал Бога, просил снять с любимой проклятие, а ответом мне была тишина.
Ночью мое солнце по-прежнему приходило ко мне. Я замечал в каждой черточке ее лица затаенную боль. И счастье. Боль могилы и счастье находиться здесь, со мной. Эх, Андрюха, каким счастьем был наполнен первый год и как обливалось кровью сердце, когда я увидел всю глубину Бездны, в которую погрузилась Ирина.
Однажды, когда я спал, а Иришка орудовала на кухне, ответ пришел.
Мне приснился огромный пустырь. Позади меня была дорога, которая раздваивалась. Один из путей рассыпался вдали на тысячи линий. Второй же шел через овраги, терновники и заросли травы. Он был прямым и неумолимым, как траектория полета пули. А за ним в сиянии лучей уходила в небо Ирина. Я кивнул и уверенно ступил на него. И тут раздался спокойный, полный любви голос.
— Ты всегда можешь отказаться. Только попроси, все прекратится.
А на годовщину знакомства мне стало плохо. Дальше ты знаешь. Рак. Сначала рак желудка, тут же легкие. Врачи только цокали языком. Уникальный случай. За несколько месяцев первая стадия переросла в третью. Сейчас у меня поражено все, что только можно. А когда мне удается уснуть, снится сырая могила, боль и тоска. И мерзкий, ехидный, наполненный да краев злобой голос шепчет мне: «Ты всегда можешь отказаться. Ну же, одно только слово, крикни «не надо» и все вернется. Или ты хочешь сдохнуть?».
А я хочу только рая. Для нее. Как у Высоцкого. Нарвать бледно-розовых яблок, и пусть она живет. Там, в раю.
* * *
Я долго молчал, глядя на Макса. Как же он изменился. В тридцать лет — глубокий старик. Сморщенное лицо, складки у губ, кожа бледно-желтая, как протухший жир.
— Ты ни о чем не жалеешь?
Глаза неожиданно зло заблестели. Через секунду мой друг выдохнул:
— Никогда не задавай мне этого вопроса. Ты не знаешь, чего будет стоить ответ или хотя бы раздумья. Одна мысль может ее погубить.
Разумеется, я не поверил ни единому слову из рассказа друга, но взял куриную лапку, бывшую некогда мощной рукой пожарного:
— Прости меня, брат. Давай, выздоравливай.
Мы проговорили обязательные в данном случае споры о неизбежности смерти. «Я скоро умру» — «Да не гони, мы еще на твоей свадьбе покуражим» и так далее, хотя оба понимали: скоро конец.
* * *
Максим Вершинин, пожарный, мой друг, просто хороший человек, умер пятнадцатого августа две тысячи тринадцатого года, не дожив трех недель до тридцати двух лет. Хоронили его тихо, в своем кругу. Родители погибли в пожаре еще в двухтысячном году, что повлияло на выбор профессии. Мой друг спас из горящих зданий десятки человек. А проводить в последний путь пришли всего четверо: я, старенький сторож Никифор Петрович с сестрой, да дневная сиделка, нанятая мной.
* * *
Сорок дней справляли тем же составом в квартире Макса. Я думаю, он бы одобрил мой выбор места.
Пока я прибирал за гостями, наступила темнота. Из приоткрытого окна подул ветер. Наклонившись за ложечкой, я почувствовал ощутимый пинок под зад. Сказать, что я испугался, значит не сказать ничего. Это поймет только тот, кого пинали под зад в абсолютно пустой квартире.
— Братишка, ничего личного. Твой ангел-хранитель просил передать. Сказал, ты знаешь за что.
Макс стоял с незнакомой мне рыжеволосой девушкой и улыбался, как раньше. Передо мной снова был крепкий пожарный с мягким характером и доброй улыбкой.
— Знакомьтесь. Ирина, Андрей. Андрей, Ирина.
Я сел в кресло. Неужели все, что он рассказал, правда? И неужели его муки оказались напрасными?
— Все нормально, брат. Нас в рай пустили. Мама с папой тоже там. Буду знакомить с невестой. Ну а с тобой еще не скоро свидимся.
Они растворились в воздухе. Ошеломленный, я потирал ушибленный зад:
— Э, а пинок-то за что был? — в ответ тишина. Тьфу, теперь гадай, что не так сделал в этой жизни.
— Да как в сказке. Чем дальше, тем страшнее.
Мы каждую встречу начинали с этого диалога. Все-таки Макс жуткий оптимист. Немного туговат, слишком добрый, в детстве прослыл ботаником. Он не был особым трусом, но конфликтов избегал. Слишком мягкий. Вообще не от мира сего, но есть в нем хорошая черта — мой друг никогда не унывает. Я налил чаю, и тут Максим задумчиво посмотрел на свою кружку, сквозь боль улыбаясь своим мыслям.
— Знаешь, — заговорил он, — а ведь все началось с чая.
— Что именно?
— Ладно, давай по порядку, — он поудобнее устроился на подушках, закашлялся, отдышался и повел свой неспешный рассказ.
*
Помнишь, я когда работал, после смены постоянно спал, как сурок? Пришел в тот день уставший, задолбанный. Даже новая квартира, в которую въехал третьего дня, разменяв родительскую, не радовала. Хотелось только спать. Продрых до полуночи. У меня после тяжелых смен часто такое бывало. Даже дверь не всегда закрывал. Ты иногда приходил, ругался.
Проснулся от звука шагов. Глаза открывать лень, думал, ты пришел, говорю: «Поставь чайник, пожалуйста». В ответ женский голос: «Хорошо». Мозг не до конца проснулся, так что присутствие женщины не вызвало шока.
Окончательно проснувшись, я прошел на кухню. Там орудовала с бутербродами незнакомая весьма милая девушка. Но красота в данном случае не главное. Как она вообще сюда проникла?
— Ты кто? — единственное, что у меня вырвалось.
— Я здесь живу.
— Погоди, это я здесь живу, — я почти овладел собой. — Эта квартира куплена три недели назад, так что должен вас разочаровать.
— А, вон оно что, — девушка села, оправив платье. И только тут мне в глаза бросилось то, что должно было меня не просто насторожить, а ввести в ступор. Бурые пятна на синем платье и порезы на руках.
Как ни в чем не бывало, она продолжила:
— А я думаю, куда делась та нервная психопатка?
— Между прочим, достойнейшая женщина, — я посчитал своим долгом заступиться. — Она даже квартиру продала мне по бросовой цене, и с документами помогала.
— Ясно, — ночная гостья кивнула. — Как и все остальные хозяева.
— Не понял...
— Ты в документы заглядывал? Здесь с девяносто пятого больше года никто не живет. С тех пор, как мама продала квартиру. Еще сорока дней не прошло.
— Сорока дней после чего? — нет, фраза «сорок дней» вызывает у меня только одну ассоциацию. Кисель, кутья, борщ. Но как поминки связаны с этой странной девушкой?
— С моей смерти.
Знаешь, братан, мы иногда шутим по поводу отхода в мир иной, но в тот момент я испугался. Да какой там испугался! Я чуть в штаны не наложил! Я чувствовал, как поднимается каждый волосок на моем теле. Смотри сам. Платье в крови, руки порезаны, вместо радужных оболочек черные пятна, словно зрачки растеклись. И тут это чудо-юдо заявляет о своей смерти. Нет, разум, конечно, вывел предположение о дурдоме, но вот часть спинного мозга, что ниже поясницы, настойчиво вопила об обратном.
— Слушай, ты только не обижайся, но тебе не на кладбище, тебе в дурку надо.
Девушка задумчиво осмотрелась:
— Не веришь?
— Бли-и-ин, — страх уступил место раздражению. — Представь, к тебе в квартиру приходит неизвестный, заваривает чай, делает бутерброды, кстати, весьма вкусные, — я кивнул на тарелку, — и заявляет, что он с того света!
— Смотри, — она протянула руку, и нож, стоявший на другом столе, воткнулся в стену у меня над головой. Тут же другая рука протянулась сквозь стену и извлекла с тумбочки в зале мобильник.
— Все, все, хватит, — я замахал руками, — верю. А то ты еще квартиру разгромишь.
Дыхание немного сперло. Передо мной сидел самый настоящий призрак и мирно пил со мной чай. Или сидела. Призрак сидела, хм...
— А как будет призрак в женском роде?
Она пожала плечами:
— Не знаю. Можешь звать меня Ирина.
Я поцеловал холодную, чуть напряженную руку.
— Очень приятно, Максим. Ирина, вы же нематериальны. Как вы чай пьете?
— Молча и с удовольствием. Я многое делаю с удовольствием.
Мы пили чай, беседовали. Ирина оказалась интересной, приятной девушкой. Знаешь, Андрюх, что я скажу? Призраки бывают очень даже прожорливы. Особенно женщины. Сам посуди. Можно есть и не толстеть. Одно плохо. Выбор нарядов ограничен, и люди не ценят их красоту. Почему-то, проснувшись ночью и увидев перед собой парящую девушку в развевающемся саване, человек вместо того, чтобы сделать комплимент, начинает кричать, бегает, дико вращая глазами, и крестится. А полтергейстам даже поговорить не с кем. Обо всем этом мне рассказала Ирина. Моя просьба поставить чайник ввела ее в ступор. По сценарию, я должен был открыть глаза, убежать, а на другой день подать объявление о продаже квартиры. Обычно так все хозяева и поступали. Но я попутал бедному привидению все планы. Утром жутко не хотелось, чтобы она уходила, но солнце светит только живым. Гостья пообещала, что зимой мы будем видеться больше, чмокнула меня в щечку и растворилась.
Вечером я приготовил свои фирменные блинчики, накрыл их крышкой и оставил записку. Очень хотелось увидеть Иришку еще разок, но нужно было отоспаться перед сменой.
Утром меня разбудили ароматы, доносящиеся с кухни. Вся посуда была вымыта, на столе стояли баночки с котлетами и пюрешкой. Чувак, это было так офигенно!
Так мы и стали жить с привидением Ириной. Когда я был на смене или спал ночью, она хозяйничала по квартире. Настоящий домовенок с самой доброй в мире улыбкой. Я пек ее любимые блинчики, рассказывал по ночам о своей жизни, о работе.
Спустя три месяца с момента нашего знакомства у любимой был день рождения. Я хотел подарить ей новую модную одежду, драгоценности, но вовремя узнал одно обстоятельство. Ира не могла надеть ничего, кроме платья, в котором умерла, одежды, в которой ее похоронили, и белого савана. На день рождения, день смерти и день нашего знакомства я покупал разные вкусности, приносил цветы. Правда, любимая обижалась, если в букете было нечетное количество. Дескать, три розы дарят только живым.
Но, если честно, черный юмор — единственный ее недостаток. Посуди сам: дорогих телефонов, платьев и драгоценностей не надо; готовит идеально; не пилит; голова не болит, если ты понимаешь, о чем я. Да-да, сексом призраки тоже занимаются. И не спрашивай, как. Цитирую: «Не молча, но с удовольствием».
С момента нашего знакомства прошел год с небольшим. Постепенно я узнал, что в девяносто пятом году, когда я учился в седьмом классе, мою любимую, тогда еще двадцатилетнюю девушку, изнасиловали отморозки и оставили в кустах. Не выдержав позора, Ирина порезала себе вены и окунула руки в ведро с горячей водой. Конец немного предсказуем. Она умерла. Самоубийц не принимают ни в рай, ни в ад, и они тусуются до Страшного Суда в наших трех измерениях. У кого-то хватает сил покинуть гроб и жить независимо от тела, кто-то может навещать по ночам место своей смерти, но большинство остается гнить вместе с трупом. Суицидники сами по себе, как правило, слабые люди, вот и остаются там, под землей, не в силах побороть физику.
Наступал день рождения любимой. Ничего не предвещало беды. Мы сидели перед телевизором, смотрели какой-то фильм и пили шампанское, как вдруг Ирина закричала диким голосом.
— Что случилось? — я смотрел в искаженное болью лицо и не знал, что делать. — Где болит?
— Все! Все болит!!! Любимый, помоги!!!
— Да что случилось?! Как тебе помочь?
— Третий сектор! Двадцать пятая могила! Быстрее!!!
Я знаю, что мертвые не потеют. Но она задыхалась от боли, а на лбу выступила испарина.
Пальцы мягко нажимали сигнализацию, ступени замелькали перед глазами. Уже через минуту я на ста пятидесяти мчал в сторону кладбища. Благо, оно у нас одно.
Сторож выскочил на мои маты с монтировкой, готовый отразить любое нападение.
— Отец, третий сектор, двадцать пятая могила! Быстро!!!
— Ночью кладбище закрыто, — ответил бородатый дед. — Приходите завтра.
— Пять тысяч! Только быстрее!
— Ладно, идем. Развелось психов...
Сунув в карман бородачу красную купюру, я достал из машины биту и мы пошли. Нужную могилу было видно издалека. На ней горел костер, а вокруг плясали малолетние уроды. Братан, ты знаешь, мое кредо — умение договариваться, но тут я не выдержал. Битой я просто снес первое на моем пути тело и мне было глубоко плевать на то, что эта тварь женского пола. Среди выродков нет женщин. Они выродки, и точка. Вторым ударом я сломал ноги костлявому уродцу лет шестнадцати от роду. Остальные трое опомнились. Размалеванная телка достала перочинный ножик, здоровый акселерат, поигрывая цепью, подходил ко мне, а тощее бесполое чмо в темном капюшоне шло с колом наперевес. Здесь я очканул не на шутку. Но за их спинами горела могила моей любимой. Дров придурки не пожалели. В битву вступил дедок с монтировкой. Незамеченный, с отключенным фонариком, он прокрался за их спины и саданул капюшоннику в голову. Моя бита пошла по длинной дуге, выбивая нож из рук девки, а кулак — прямым ударом акселерату в нос. Повезло. Парнишка вырубился с одного удара. Я быстро раскидал костер, сатанисты тихо постанывали. Нас спас фактор неожиданности. Вдвоем вывезти пятерых — такое возможно только в сказках.
— Мы тебя найдем, сука, — это очнулся переросток. Капюшонника уносили девушки. Костлявый шел сам.
— Заварицкого пять, квартира девяносто восемь, — мой голос был полон угрозы.
— А я здесь почти каждый вечер бываю. Никифор-Петровича спросите.
Мы с дедом молча очищали могилу, отмывали памятник от сажы.
— А ты кто Ирине будешь? — спросил Петрович, когда мы оттерли памятник.
Что я отвечу? Понимаете ли, я живу с призраком, и ей ни с того ни с сего стало больно.
— Племянник, — терпеть не могу врать.
— Ай, не трынди-ка. Ира одна в семье была.
Я непонимающе уставился на старика.
— Я ее дядя. Когда Ирка себе вены порезала, Машка, сестра моя, чуть с ума не сошла. Так что колись, внук, чего приперся так поздно?
— У вас кофе есть? — придется говорить правду.
За чашкой чая я рассказал деду Никифору все, что с нами происходило, начиная с покупки квартиры.
— М-да, — мой собеседник поглаживал бороду, — а я думаю, адрес знакомый. Слушай, — протянул сторож, — можно, мы с Марией навестим ее завтра?
— Ну, в принципе, почему бы и нет. Только она затемно приходит.
— Да у нас все равно бессонница. Так что ждите в гости.
Мне пришла в голову мысль.
— Дядь Никифор, а поехали сейчас? У Иришки день рождения, думаю, обрадуется.
Не буду описывать встречу родных людей. Там были и ,слезы и радость после двенадцати лет назлуки. Я не стал им мешать, лег на диван, закрыл глаза и начал думать.
Самоубийцы, остающиеся в могиле, чувствуют все, что происходит вокруг них. Я видел неподдельную боль Ирины, видел ее страдание, хоть она и была вне тела. А стало быть, даже находясь у себя дома, бедная девушка чувствует все, что происходит в могиле. Слушая голоса на кухне, я ворочался до рассвета, а поутру проводил родственников и продолжил думать. Оставить все как есть я не могу, но что же делать?
Куча окурков в пепельнице росла, а решения все не было. В тот день я впервые начал молиться. Молитва — последнее прибежище отчаявшихся людей. Я стоял в храме на коленях и кричал: «Ты, будучи безгрешным, искупил грехи всего человечества. Я знаю, что нечист, греховен, но позволь мне взять на себя ее вину. Неужели она обречена?». Я вспоминал библейские сюжеты и кричал. Я просил Его отдать ее наказание мне, а эту чистую душу, виновную лишь в том, что не выдержала, забрать к себе. Так я проводил все дни, когда не был на дежурстве.
Однажды я спросил Иру, как она относится к религии, символам веры. Я не говорил ей о том, что хожу в церковь. Мне казалось это слишком личным и постыдным.
— Знаешь, — она помолчала, — я избегаю креста, икон, святой воды, но не потому что больно или опасно. Нет, мне просто стыдно. Стыдно за свою слабость, за то, что отказалась от дара жизни. Мне и перед мамой стыдно, хотя спасибо за то, что привел их с дядей Никифором.
— То есть это не является для тебя мукой или препятствием?
— Нет. А ты что, в религию ударился?
— Пока нет, — я поцеловал шелковистые волосы, но экзистенциальные вопросы у меня появились.
Я купил несколько икон: Спаса, Богородицу, Николая Чудотворца. Помнишь у Канцлера Ги, братан? «Это не любовь, ты ведь ночью не Святую Деву звал». Что ж, если любовь определяется этим, то у меня была самая настоящая любовь. Даже Любовь с большой буквы. Каждый день я звал Бога, просил снять с любимой проклятие, а ответом мне была тишина.
Ночью мое солнце по-прежнему приходило ко мне. Я замечал в каждой черточке ее лица затаенную боль. И счастье. Боль могилы и счастье находиться здесь, со мной. Эх, Андрюха, каким счастьем был наполнен первый год и как обливалось кровью сердце, когда я увидел всю глубину Бездны, в которую погрузилась Ирина.
Однажды, когда я спал, а Иришка орудовала на кухне, ответ пришел.
Мне приснился огромный пустырь. Позади меня была дорога, которая раздваивалась. Один из путей рассыпался вдали на тысячи линий. Второй же шел через овраги, терновники и заросли травы. Он был прямым и неумолимым, как траектория полета пули. А за ним в сиянии лучей уходила в небо Ирина. Я кивнул и уверенно ступил на него. И тут раздался спокойный, полный любви голос.
— Ты всегда можешь отказаться. Только попроси, все прекратится.
А на годовщину знакомства мне стало плохо. Дальше ты знаешь. Рак. Сначала рак желудка, тут же легкие. Врачи только цокали языком. Уникальный случай. За несколько месяцев первая стадия переросла в третью. Сейчас у меня поражено все, что только можно. А когда мне удается уснуть, снится сырая могила, боль и тоска. И мерзкий, ехидный, наполненный да краев злобой голос шепчет мне: «Ты всегда можешь отказаться. Ну же, одно только слово, крикни «не надо» и все вернется. Или ты хочешь сдохнуть?».
А я хочу только рая. Для нее. Как у Высоцкого. Нарвать бледно-розовых яблок, и пусть она живет. Там, в раю.
* * *
Я долго молчал, глядя на Макса. Как же он изменился. В тридцать лет — глубокий старик. Сморщенное лицо, складки у губ, кожа бледно-желтая, как протухший жир.
— Ты ни о чем не жалеешь?
Глаза неожиданно зло заблестели. Через секунду мой друг выдохнул:
— Никогда не задавай мне этого вопроса. Ты не знаешь, чего будет стоить ответ или хотя бы раздумья. Одна мысль может ее погубить.
Разумеется, я не поверил ни единому слову из рассказа друга, но взял куриную лапку, бывшую некогда мощной рукой пожарного:
— Прости меня, брат. Давай, выздоравливай.
Мы проговорили обязательные в данном случае споры о неизбежности смерти. «Я скоро умру» — «Да не гони, мы еще на твоей свадьбе покуражим» и так далее, хотя оба понимали: скоро конец.
* * *
Максим Вершинин, пожарный, мой друг, просто хороший человек, умер пятнадцатого августа две тысячи тринадцатого года, не дожив трех недель до тридцати двух лет. Хоронили его тихо, в своем кругу. Родители погибли в пожаре еще в двухтысячном году, что повлияло на выбор профессии. Мой друг спас из горящих зданий десятки человек. А проводить в последний путь пришли всего четверо: я, старенький сторож Никифор Петрович с сестрой, да дневная сиделка, нанятая мной.
* * *
Сорок дней справляли тем же составом в квартире Макса. Я думаю, он бы одобрил мой выбор места.
Пока я прибирал за гостями, наступила темнота. Из приоткрытого окна подул ветер. Наклонившись за ложечкой, я почувствовал ощутимый пинок под зад. Сказать, что я испугался, значит не сказать ничего. Это поймет только тот, кого пинали под зад в абсолютно пустой квартире.
— Братишка, ничего личного. Твой ангел-хранитель просил передать. Сказал, ты знаешь за что.
Макс стоял с незнакомой мне рыжеволосой девушкой и улыбался, как раньше. Передо мной снова был крепкий пожарный с мягким характером и доброй улыбкой.
— Знакомьтесь. Ирина, Андрей. Андрей, Ирина.
Я сел в кресло. Неужели все, что он рассказал, правда? И неужели его муки оказались напрасными?
— Все нормально, брат. Нас в рай пустили. Мама с папой тоже там. Буду знакомить с невестой. Ну а с тобой еще не скоро свидимся.
Они растворились в воздухе. Ошеломленный, я потирал ушибленный зад:
— Э, а пинок-то за что был? — в ответ тишина. Тьфу, теперь гадай, что не так сделал в этой жизни.
Новости партнёров
реклама
Напомнило "Сдам квартиру недорого" - хотя там пострашнее будет
сам не верующий, но обидно думать, что как сдохну - ничего не останется.. хочется верить что потом будет "потом". и там я буду не один...
И, кстати, пора бы на фишки вернуть фишкину историю!
Кто сказал, что они не бывают грустны - это ложь!
Кто сказал, что они не мечтают о половой ласке!
Ты и сам убедишься в этом когда помрёшь!
Хой.
Парень крякнул - вокруг стояли зеленые человечки, не человечки даже, а огромные зеленые мужики с клыками, и с любопытством его, Корягу, рассматривали.
"Гребаный ты, кореш, Насос. Ты же падла кричал, что дурь - фуфло! Ни ежа не торкает!" - обернувшись и не увидев Насоса рядом, Коряга совсем оторопел.
Матерясь поднялся с земли, поднял кепку - восьмиуголку, натянул ее на свою лысую голову. Вальяжно отряхнулся и подошел к одному из зеленых, смотрящих на него с удивлением.
Ткнув пальцем оторопевшего бедолагу, Коряга промычал - "Слыш, глюк ты мой ситный, растворился на! Мне еще Насосу нада башню снести, за такие приколы."
Глюк не исчез, только удивленно моргал.
"Не, ну вы чё, внатуре, непоняли чтоли, черти зеленые, свалили на! я сказал" - Коряга больно ущипнул себя за руку, чтоб быстрее очнуться от этого кошмара.
В окружающем мире ничего не поменялось. Глюки как и прежде стояли кольцом вокруг него, только ущипленная рука болела сильно.
В проясняющуюся голову Коряги стали приходить ужасающие мысли одна за другой. За последние годы в его голову "приходили" лишь хавка, дурь, бухло, и пару раз, кулаки более "реальных" пацанов. Поэтому Коряга сперва удивился самим мыслям, а уж потом и их содержимому.
"Пац.. пацаны, вы с какого района?" - осевшим голосом прокряхтел Коряга, поняв, что его окружает не дурман выкуренной травки, а вполне материальный мир.
"Да кто вы, <cenzored>, такие?" - переходя с шепота на крик спросил он, выпучив ошеломленно глаза и разведя руками с растапыренными пальцами в этаком аля "пацанском" жесте.
Один, из стоявших вокруг зеленых человечков вдруг, ударив себя в грудь, проговорил - " Мы -Орки, народ Черноскалья"
Глаза Коряги вылезли из орбит настолько сильно, что казалось, вот вот выпадут совсем. Если бы, так называемые "орки", оказались простыми ментами в карнавальных костюмах, он и то не о<cenzored> бы так сильно. Но такааая наглость задела Корягу за самую глубину его пацанской души.
"Слышь ты, фраер," - заорал наш герой, скорчив страшенную гримасу - "Ты внатуре фентези перечитал чтоли, хоббит-переросток <cenzored>, я ж тя по нормальному спросил, кто ты такой на, а ты мне фуфло свое ботаническое на уши вешаешь, дождешься же, всеку не по детски!"
Говоривший орк, вдруг сделал умные умные такие глаза, поднял указательный палец вверх и сделал шаг к Коряге.
"Мы" - зеленый ткнул пальцем в себя и в двух соседей -"Орки". "А это" - орк развел руками, указывая пространство вокруг себя -"Черноскалье".
Левый , до безобразия выпученный глаз Коряги начал дергаться. Гнев и удивление смешались в нем настолько сильно, что вскоре задергался и правый глаз. (Это зрелище стоило бы видеть.)
В голову полезли эти непривычные для мозгов героя мысли. На дергающемся, пучеглазом и красном "лице" можно было прочесть фразу - "Я в натуре все понял, во я лошара, что сразу не допер!"
Задрав повыше воротник своей олимпийки, на спине и груди которой гордо красовался фирменный лейбл - "abibas", Коряга нечленораздельно хихикнул.
"Я чё, реально в Чернобыле?. Это чегож я курнул и каким трамваем сюда попал? А эти зеленые ботаны походу не фраера, а "реальные" МУцаны? Тьфу - пУТАНТЫ? М..Мута..Мутанты?." - в голове окончательно переклинило, и наш герой, потеряв сзнание, повалился в дорожную пыль.
"Речь то какая чудная у чужестранца, два слова из десяти понятны" - перешептывались тем временем орки -"Да и одежа у него необычная, наверное он один из вельмож замка человеков"
Вперед вышел седой старый орк - "нужно, таго - этаго, парня подлечить, видимо хорошо головой брякнулся, а как очнется отведем к вождю, тот и решит, что с ним делать."
На том и порешили
Коряга открыл глаза. В них сперва троилось, потом двоилось, в конце концов картинка собралась воедино.
Он лежал на грязном полу, голова перевязана мокрыми водорослями, из носа торчали две зажженные свечки. Немного при<cenzored>, Коряга вытащил из носа свечи. Вспомнив недавние события, при<cenzored> еще сильнее.
"Во попадоооос" - пробормотал юный разбойник с большой дороги. "Да ващеее, что за нафиг? То ли дурь настолько убойная, или прикалываются сволочи надо мной" - его мысли прервал яркий свет, бьющий из прохода в пещеру. Внутрь вошел кто-то очень большой.
Вождь орков был огромен. "Во дура, ептыгыдым" - подумал Коряга - "такого не втащить и втроем, придется пошнырять..."
Огромный орк прорычал - " Приветствую чужеземец. Знахарка сказала, что ты в порядке, я пришел познакомиться." Затем, ткнув себя в грудь произнес - "Я - Барак!" "Оба-на" - проскользнуло в Корягиной голове.
"А ты?" - вождь указал огромным пальцем на нашего героя. Орк смотрел на Корягу как мать на неразумное дитя.
Корягу переполняли чувства. Он очень хотел врезать зеленому, за издевательское, к нему, реальному пацану, отношение. Но, оценив свои габариты и размеры вождя, почемуто сжал одно место покрепче и промычал - "Я - Кор..Коряга"
Орк улыбнуля, потом улынулся пошире, затем заржал -"И кто ж тебе имя то дал такое??? Коряга!!! Бугагашечкиииии!!! Это пень чтоли?" - вождя просто распирало от хохота.
Этакой наглости наш гопник не ожидал, но опять же , учитывая размеры зеленого, решил не нарываться - "Ну ты, слышь, мутант Чернобыльский, президент недоделанный! Имя то у меня Сергей, а фамилия Корягин, вот пацаны и окрестили..."
Вождь резко поменялся в лице - "Всетаки мои орки были правы, ты из благородных рыцарей человеков. Чтож ты сразу не сказал, что имя твое Сэр Гей! У нас мир с человеками, и мы равны по статусу, поэтому я буду называть тебя просто Гей!"
Коряга глубоко хватал ртом воздух, руки тряслись как у припадочного, все его естество готово было..(писателю не хватило слов, чтобы описать его эмоциональное состояние).
Если честно, Коряга никогде не славился красотой. Лицо его было чем то средним, между кирпичем и ... кирпичной стеной. Лысый череп гармонично дополнял его природное очарование. В данный момент, налитые кровью глаза и валящий из ушей дым полностью заканчивали распрекрасный Корягин портрет. Если бы перед нашим героем стоял не вождь орков, повидавший кучи уродов и уродцев в своей зеленой жизни, а, допустим, эльф, то последнего стопроцентно хватила бы кондрашка. С таким фейсом в нашем мире, не он носил бы "подогрев" пацанам на зону, а зона бы скидывалась последними папиросами, чтоб принести "подогрев" ему. Ботаны и фраера сами бы тащили нашему герою сигареты, сотовые телефоны и "рыжье". Мусора, отдавали бы честь и радовались, что молодой человек в хорошем настроении.
Но такие мысли не занимали Корягу в данный момент. Он был преисполнен праведного гнева и готов был карать всех мечем дьявольского возмездия! (кстати последнее предложение Коряга не осилил бы и за два - три года)
С трудом выговаривая каждое слово, Коряга не то прохрипел, не то прорычал - "Слыш ты ботанюга зеленомордая, ты сейчас чЁ ваще сказал внатуре?"
Барак с тревогой смотрел на чужеземца, подняв руки в примирительном жесте. Затем вождь потихоньку, успокаивающе так молвил - "Премного извиняюсь, благородный Гей, но помойму знахарка ошиблась и Вам лучше еще немного подлечить ушибленную в ваших скитаниях голову. меня силно беспокоит Ваше состоя..." - договорить орк не успел.
Это была последняя капля. Взревев не хуже заправского волколака, сжав свои кулаки, с отбитыми фалангами, Коряга кинулся на вождя...
Это была эпическая битва, враги рвали друг друга не на жизнь, а насмерть. Гнев яростного сражения захватил половину Черноскалья, и не было в этом бою места для жалости. Автор конечно мог так изложить бой, но суровая реальность... такая суровая.
Барак легко увернулся, от летящего в него, Корягиного удара, и следующим движением, плавненько так направил свой (немаленький, к слову) кулак во все оскаленные двадцать четыре зуба оппонента. Количество зубов Коряги критически уменьшилось. Пробормотав нечто вроде - "Вше, хана те сселеный" - юный гопник рухнул без памяти на солому.
Вождь проверил пульс на Корягиной шее -"Фухх, живой... вроде Сэр, а дерется как девочка. Знахарку сюда быстро." - орк немного поразмыслил и добавил -" А Сэра Гея отнесите в замок к человекам, а то подумают не дай создатель, что мы его похитили! Хотя нет, я сам отнесу и все обьясню Королю."
В пещеру вбежала испуганная знахарка, уложила Крорягу поудобней. Засунула потухшие свечки обратно в нос бедолаге и начала свое лечение.
Коряга открыл глаза. В них сперва троилось, потом двоилось, в конце концов картинка собралась воедино.
Это был полный абзац. Вернее АБЗАЦ! А еще вернее Пи<cenzored>! Комната вокруг, сияла ярким солнечным светом, отражающимся на золотых гобеленах, висящих по всем стенам. Идеально белая перина, на которой лежал наш герой, была настолько мягкой, что казалось в ней можно утонуть, ну или на крайняк - взлететь. В воздухе прямо таки пахло роскошью и благовониями.
Коряга блаженно прикрыв глаза пробормотал -"Фот ты какой - Рай! фнатуе..."
Недавние воспоминания вонзлись в мозг гопника, как дротик в яблочко (обе мишени впринципе сопоставимые по размеру). Ощупав языком свой бывший зверинный оскал, парень жалобно пропищал -"Мамоффкааа, я больфе так не будууу... Чефно..." - Коряга раскаялся во всем, что сделал и даже в том, что еще сделает в своей жизни. Он готов был пойти и извиниться перед всеми "обутыми ботанами", вставить все выбитые в жизни стекла, и даже помыть все подъезды, в которых он проводил время с корешами, лузгая семки и разбивая бутылки из под пива - лишь бы очнуться от сташного кошмара, в который ненароком угодил. Гроза "лохов" поднял руку к лицу, чтоб стереть подступившие слезы, незримая шелковая нить натянулась, и гдето над дверью прозвонил маленький колокольчик. В покои влетела грузная женщина, ощупала нашего героя, заглянула ему в глаза, запихала в беззубый рот что то очень мерзкое на вкус, дала запить водой из золотого кубка и поспешно убежала прочь.
Через несколько минут в комнату вошли трое. Первым был невысокий человек, одетый в шелка, с нелепым лицом и огромной короной на голове, рядом с ним стоял брутальный коренастый мужчина, в роскошном доспехе.
"Приветствую Вас, чужеземец" - гордо выпятив грудь сказал коротышка. Мена зовут Дэмиус Анатольский - по прозвищу Медведь! Я есть владыка Империи сей и подвалстных ей земель! А это" - Медведь указал на рыцаря, стоявшего рядом -"Это мой верный помошник и моя правая рука - Вальдемар, по прозвищу Путник."
Из тени вышел третий - изящный тонкий парень, с женственным лицом и длинными золотыми волосами.
"Понторез недомерок, Завтрак туриста, и Петушок. Им еще в команду Мутанта того чернобыльского и песец..." - подумал Коряга, но всем своим лицом чуя, что нарываться в этом дурдоме не стоит, буркнул - "Фдрафстфуйте".
Государь меж тем продолжил, указывая на Петушка - "Это, король дружественного государства эльфоф - Угочасс! Именно он поддерживал нас в войне против Барака. Но слава создателю мы победили и подписали отличное мировое соглашение. Глаза короля загорелись довольным таким огоньком - "И в честь нашей победы, один из шаманов орков Черноскалья подарил мне славненькую вещицу. Медведь хвастливо повертел голубоватый шарик в ладони. С его помощью я могу пообщаться с любым человеком в Империи, и мало того, я всегда теперь знаю погоду на завтра!".
Мужик в доспехах грубо прервал речь короля - "Сэр Гей, можете не рассказывать свою историю, мы уже все знаем! Мы всегда все знаем!" - глаза Путника загадочно сверкнули -
Именно благодаря Угочассу, нам известна причина появления Вас в нашем мире. Сейчас он расскажет ее сам."
Коряга изо всех сил пытался пропускать мимо ушей оскорбления "консервной банки" (он же Завтрак туриста, он же Путник), сил у него сейчас не то, чтобы биться, но даже чтоб убежать, как последний лошара, не было.
"Петушок" изящно отвесил глубокий реверанс и начал свой рассказ...
"Когдато давным давно, едва солнце зародилось на востоке и первый ландыш пробился сквозь кору мертвой земли..." Угочасс получил увесистый подзатыльник от Путника -
"Короче выкладывай, иначе мы твой бред три дня слушать будем" Глава эльфоф немного обиделся, но почемуто спорить с помошником Короля не стал.
"Ну эээ, значит так" - мелодично пропел эльф - "Еще очень давно эльфийский народ нашел магическую траву -Канабриус. Она обладала невероятно сильным эффектом. Вот только контролировать этот эффект наш народ так и не научился. Когда завариваешь эту траву, может произойти любое случайное волшебство. То снег пойдет в июне, то зеленые человечки с небес на тарелке прилетят, то молнией дубок вековечный снесет."
"А недавно так ваще так вообще" - вошел в кураж вождь длинноухих - "Целая башня в одном из замков исчезла! Просто исчезла, представляете?"
Медведь обиженно насупил брови - "А я все думаю, куда же моя восточная башенка подевалась? Моя любимая башенка, с окон которой я за дочкой нашего казначея в окуляр подглядывал? В тот самый между прочим, который вы черти ушастые мне подарили! Уго, да я ж те сейчас голову снесу!"
Вальдемар грубо вмешался в разговор - "Вашество, вы бы с угрозами поосторожней, а то позиции Империи на мировой арене и так упали, после войны с орками, а Угочасс наш единственный надежный соратник. А с вами, уважаемый Глава эльфийской мафии, мы еще потолкуем про башенку, обсудим, так сказать, вопрос стоимости камня в мире."
Эльф стоял ни жив ни мертв, язык его никогда не был другом, но такого фиаско за всю историю правления еще не было. Нужно было срочно сменить тему разговора, поэтому он продолжил свое повествование.
"Эммм, господа, последний раз когда мы эксперементировали с чудо травой, неожиданно открылся портал в другой мир и ветром один листочек занесло туда. Кстати листья этого уникального растения выглядят примерно так" - эльф показал присутствующим растопыренную пятерню.
Неожиданно, лежащий в кровати Коряга, подал голос - "Флыф ПетуФок, ты ффою байду муфорам раффказыфать будеф, когда тебя примут ф тфоим Канабриуфом на кармане.
Ты фуфло мне не толкай, фкажи падла, где я нафиг нахофуфь и как мне домой фернуться?
Глава эльфоф пару минут переваривал услышанное, потом произнес -"О сударь, я мало понял из вашей речи, Барак нас предупреждал, что язык ваш не совсем схож с имперским, но я так понял вы хотите домой?
Наш герой злобно прошептал - "Нет ффлять, я не хочу ффлять домой, я хофю с фами фля туфить - мутанатами, конферфами, петуфами и клоунами! Конефно я хофю домой! Бафару нет! Я к фам по офибке попал. Позофите фля глаффрачя, я не пфих, выпуфтитте меняяяя...."
На корягу было жалко смотреть, наполовину беззубый рот и синяк на пол лица делали его похожим на тех зеленых человечков с небес, которых Угочасс видел под действием чудо травы. В мозгах гопника прозвенел очередной непривычный звонок, он понимал, что он не в Чернобыле и не на съезде лохов -фентезийников. Он в психбольнице! Видимо перекурил с Насосом и под кайфом пошел гулять. Где успешно мусора и повязали. И признали **а<cenzored>! Но нужно было полюбасу выбираться, как Коряга не знал.
Все с жалостью смотрели на юное дарование недоорганизованной преступности.
Эльф заговорил снова - "Вот как раз я и хотел сказать вам, сударь, как вернуться в ваш мир. Видимо, там вы нашли улетевший листок Канабриуса, и заварили с ним чай. А ведь все знают, что нельзя заваривать чай из неизвестных растений. И магическим действием волшебной травы оказался Ваш перенос в наш мир. А единственный кто может повернуть действие растения вспять - это злобный дракон, живущий в Диких горах. Так , что у вас два выбора, либо идти побеждать дракона, либо оставаться жить в нашем расчудесном мире."
"Во попадоос" - подумал про себя Коряга -"я походу загремел в дурку к буйным. Вокруг одни психопаты. Надо же было так встрять то не по деццки! Если вернусь, первым делом ушатаю в хлам Насоса, и с дурью завяжу."
Невероятным рывком соскочив с кровати, наш герой схватил за грудки главу Империи - "Флыф пфихи, зофите фюда дфакона фашефо, или глаффрача, или я ему фяф глотку перегфызу нафуй!" - Коряга орал изо всех сил. Медведь завопил дергая руками.
В комнату на крики вломились два крепких стражника. Увидев злобного уродца, который бешенно тряс их господина, вояки не задумываясь выписали гопнику пару порций снотворного. Удары стражей короля не шибко отличались от мощи кулаков Барака. Последнее что видел Коряга, до того как провалиться в беспамятство, это летящую (в его и без того несчастное личико) железную перчатку. Он еще успел про себя подумать -"А вот и санитары, <cenzored>!".
За небольшим столом, уставленным разнообразными явствами восседала четверка правителей. Дэмиус Анатольский - правитель Империи, его правая рука - Вальдемар сидели друг на против друга, по бокам от них устроились известные нам вождь орков Черноскалья - Барак и глава Эльфийского племени - Угочасс. Орк увлеченно ковырялся в клыках костью от бараньей ножки, эльф - рассматривал изящный бокал в своей руке, наполненный великолепным имперским вином. Медведь увлеченно тыкал пальцем в свой голубой шарик, пытаясь, вероятно, найти пару новых функций в подарке шаманов.
"Итак" - оборвав безделие троицы, уверенно проговорил Вальдемар. Собеседники тут же побросали свои дела и посмотрели на Путника. Игнорировать его никто не посмел.
"Итак" - повторил после короткой паузы помошник Короля - "У нас сегодня на повестке два вопроса. Первый и самый важный, как вы, надеюсь, поняли - это чужестранец!"
Орк, швырнув кость в камин, зарычал - "Ну не тот он, не тот! Не похож он на героя из древних преданий, который способен завалить дракона. Я его с полтычка вырубил, а зубищ то посыпалось, жене на новый амулет хватило. Как этот дохляк одолеет грозу всего мира - Бенлада? Даже Путник и тот не сумел" - зеленый осекся, с опаской глянув на Вальдемара.
Путник улыбнулся - "Я не думаю Барак, что сейчас время обсуждать мои поражения!" Эльф ехидно хохотнул -"Молчал бы зеленый! Ты вообще даже подумать о схватке с драконякой боишься, а Сэр Вальдемар в одиночку на него пошел!" Барак злобно пообещал Угочассу рассказать о своих страхах чуть попозже, после окончания совета, воон в том коридорчике. Эльф запоздало прикусил язык.
"Что скажете Ваше Величество?" - продолжал меж тем Путник.
Медведь поднялся, поправил съехавшую на бок корону, бережно убрал подарок орков в карман царского наряда - "Что Ваше Величество? Откуда мне знать? Я умею страной управлять. Вон пусть лучше Уго говорит, он с этими преданиями - шмреданиями все время носиться! А я сейчас вообще о народе думаю. Вот!" - гаркнул правитель Империи и плюхнулся назад в свое кресло.
Пришла очередь эльфа. Гордо встав со своего места, он таинственно заглянул в глаза всем троим по очереди (только у эльфоф получается такой таинственный взгляд). Медленно, смакуя каждое слово Угочасс начал свою речь.
"Уважаемые господа, я вам скажу, как непревзойденный профессионал мастерства познания древних рукописей и таинственных символов, начертанных еще в те времена, когда..." - ощутив на себе холодные взгляды всех присутствующих, ушастый заговорил быстрее - "В общем я утверждаю, что письмена древних не могут врать. В них черным по Эльфийскому написано - мол придет в наш мир чужеземец в странном наряде и непонятной речью и Бенлад - злобный дракон падет к его ногам, вот. А читать я хорошо умею, не то что всякие там зеленомордые!"
Эльф снова запоздало понял, что сболтнул лишнего. Барак смотрел на него таким взглядом, каким волк смотрит на ягненка, отошедшего далеко от пастуха.
Слово снова взял Вальдемар -"В общем я, эээ мы с Его величиством так решили! Попытка, как говориться, не королевская комната пыток, так что смело лечим Юношу, направляем его верным путем в логово Бенлада и будь, что будет. Помрет - не жалко, победит - великолепно! Главное, чтобы он был уверен, что победа над драконом вернет его домой. А кто проговориться...." - заканчивать фразу смысла не имело. Каждый присутствующий знал, что с ним будет, если план Путника сорвется.
"Вызовите нашего лучшего лекаря - благородного Малахиуса! Пусть он залечит чужеземца, зубки там вставит и всякое такое." - сказал свое королевское слово Дэмиус Анатольский - "А как поправиться - отправим к дракону! Да и еще, Путник, ты вроде говорил, что разбираем два вопроса, какй же второй?"
"Вторым у меня, эээ.. у нас на повестке стоит вопрос о пропаже довльно ценного королевского имущества" - с горечью в голосе проговорил помошник короля
"Что? В королевстве чтото пропало, господа? Нужно немедленно разыскать вора и на кол его, или лучше в чан с кипящей эльфийской смолой!" - выкрикнул преисполненный сочуствия и жажды справедливости Угочасс.
Путник ухмыльнулся -"да мой дорогой Глава ушастого народа, я говорю сейчас о восточной башне, что пропала полгода назад прямо у нас на глазах!" Бедный эльф хотел отрезать себе язык, его побледневшие дрожащие губы пролепетали нечто -"АА, это я, ну сейчас, это, ну объясню, это."
"Но я думаю" - чуть не хохоча продолжил Вальдемар - "что этот вопрос мы решим после завершения истории с чужеземцем. А на сегодня закроем совет, у вас я пологаю, как и у нас с королем много неотложных дел. Можете расходиться уважаемые главы государств.
"Да и передайте достойнейшему Малахиусу" - прорычал Орк, встав с кресла -"что у него будет двое пациентов". С этими словами Барак приобнял и так еле живого главу Эльфийского народа и, откланявшись за двоих, потащил последнего в коридор.